Время спать, и в доме почти тихо. Малыш спит в колыбели. Его брат и сестра в соседней комнате прыгают на своих подушках. Эта маленькая девочка и ее кукла Золушка любят спать так, что простыни и одеяла сбиваются в ноги.

Ее старший брат обожает накрываться: ему и тепло, и есть где спрятать то, что может ему понадобиться для ловли привидений, ког-да погасят свет.
Я убираю волосы с лица девочки и нежно целую ее на ночь. Глаза ее закрыты, большой пальчик шевелится — она уже почти спит. Ее брат лежит тихо и рассматривает игрушечных солдатиков, выстроившихся в карауле на ночном столике.

Я улыбаюсь и наклоняюсь, чтобы поцеловать его. Я уже готова это сделать, как он поворачивает ко мне испуганное лицо и ныряет под одеяло. Оттуда доносится приглушенная мольба: «Не целуй меня мама!» Мой пятилетний защитник мира от привидений и гоблинов ненавидит поцелуи. Какие бывают поцелуи? Чмоканье, звонкий поцелуй, поцелуй взасос, легкое прикосновение губ. Есть страстные поцелуи и вежливые, прочувствованные и мимолетные. Бывают такие, которых ждешь весь вечер, а иные застигают врасплох.

Но я говорю о тех, что так же естественны, как дыхание, — о родительских поцелуях.
Было время, когда мои поцелуи были волшебными. Они могли вылечить ободранные коленки и обиды, могли отогреть замерзшие пальцы и поднять настроение. Но с недавних пор их предали анафеме, их избегают, как склизкое привидение и манную кашу.

Малыш бегает, увертываясь от моих объятий. Если он зазевается, и я целую его, он стонет и трет это место с яростью, которая заставила бы устыдиться леди Макбет.
Прости, я забыла, — говорю я, когда он, вернувшись из школы, появляется в дверях, — почему ты ненавидишь поцелуи?
Потому что это гадость, — говорит он со вздохом, расстегивая молнию на куртке, как у летчика-истребителя.
Почему гадость? — продолжаю я, помогая ему вынуть руку из рукава.
Потому что мокрые, — выпаливает он, стягивает другой рукав и исчезает в холле.

А я остаюсь с его курткой и возникшим перед глазами образом приходящей няни, которая была у меня в детстве. Имя я припомнить не могу, назовем ее миссис Даун.
Я помню миссис Даун старой и согнутой — ей по крайней мере 35 лет. Перед тем как она уходила, мама говорила мне: «А теперь поцелуй миссис Даун на прощание».
Целовать миссис Даун было довольно противно, но получить от нее мокрый и слюнявый поцелуй — еще хуже. «Ты целуешься, как собака», — заметила я ей как-то невзначай. Летчик-истребитель принял ванну и теперь надевает пижаму Супермена. Стоя перед ним на коленях, я набрасываю ему на голову полотенце и начинаю вытирать волосы.
Дэнни, — говорю я, глядя ему в глаза, — можно, я только один раз быстренько поцелую?
Он смотрит на меня, как на тупицу: «Я ненавижу поцелуи».
Даже мои?
Да.
Но разве мама — не тот единственный человек, который может целовать тебя иногда?
Он кладет ладошки мне на щеки и наклоняется ко мне, так что наши лица почти соприкасаются. Его голубые глаза не мигая смотрят в мои, и он тихо шепчет: «Только когда у меня идет кровь». Потом он делает шаг назад и ухмыляется.
Это наш секрет. Волшебство еще действует.

История гостя портала MaminPapin.ru