Небольшой хутор почти незаметен для проезжающих. Окутан туманами, спрятанный среди густых садов, он живет своими заботами. Вот-вот зацветут вишни, настоящее весеннее тепло согреет дома и над хуторком разольется пьянящий запах сирени.

На скамейке соберутся вечером соседи, чтобы обсудить последние новости, в том числе и их, хуторские. Хотя здесь, как и везде, каждое чудо — три дня, а на четвертый уже обязательно хочется чего-то свежего, " сенсационного «. Поэтому когда к больной Екатерине приехала Лида, ее названная дочь, хутор ожил, заговорил.

Кто-то принес им молока, кто-то баночку меда, еще кто-то приехал просто так: неужели действительно Лида, когда-то исчезнувшая неожиданно девчонка, приехала, вернулась обратно? И уже упоминали подзабытые события: сколько же лет прошло?

Вспоминала и она, Лида, как впервые появилась на хуторе. Маленькая, испуганная, закутанная в большую клетчатый платок. Прятала глаза от любопытных взглядов взрослых дядь и теть, у которых то и дело останавливались они с папой. " Папой " Лида называла не слишком знакомого ей дядю Павла, который крепко держал ее за руку и широко улыбался всем прохожим.

— Вот, — говорил, — Екатерине дочь везу, пусть радуется.

Впрочем, на хуторе уже знали, что Павел с Екатериной берут себе девочку из детского дома. Несколько раз перед тем ездили, присматривались, выбирали. Екатерина хотела обязательно светленькую, такую ??, как одуванчик. Павел уперся: Лидусю и все. И вот бегает уже по сельским улицам девчонка, то тут, то там развевается черноволосая головка.

Хуторяне одобряли поступок соседей. Екатерина с Павлом — пожилые, обоим — за сорок. Надеяться, что и к ним еще заглянет аист, бесполезно. А так вырастят, воспитают Лидусю, будет в старости к кому преклонить голову.

Вдвоем вели девочку в школу на первый звонок. Екатерина поправляла то бант на голове, то белое кружево воротничка на платье Лидуси. Только и разговоров было что о дочери. Хвастаются женщины своими детьми — и Екатерина тоже: Лидуся — лучшая.

Шло время. На хутор еще раз пришла осень. В их саду падали яблоки. Павел сбивал ящики. Екатерина обкладывала их старыми газетами: завтра они втроем собирать фрукты. Немного яблок спрячут в погреб, для себя на зиму. Остальные — продадут. Купят дочке новое пальто, сапожки. Она у них уже большая, в восьмой класс перешла, настоящая красавица.

Яблоки падали и падали. Лиду раньше отправили спать, чтобы завтра была бодрой. Ей снились папа и мама, и была она маленькая, как тогда, когда впервые появилась на хуторе. Только почему то опять испуганная, ведь сейчас все по -другому?

Кто-то стучал в дверь. И мама уже будила ее, вырывала из сладкого сна.

— Просыпайся, Лида, вставай, беда с папой…

И уже голосила:

— Ой, Павел, Павел, чего ты сорвался на рассвете, чего побежал?

Лида вырванная из сна — в окна заглядывали только первые лучи. Прислушивалась о чем говорили взрослые. О том, как рано утречком Павел пошел в село, к местному фермеру. Хотел попросить лошадей, чтобы отвезти в райцентр яблоки на продажу. Уже возвращался, как неожиданно из-за поворота выскочил грузовик. Всполошились лошади и помчались в поля. Покалечили Павла. Нашли его крестьяне, отвезли в больницу, кто знает, выживет ли.

Лида с Екатериной добирались до райцентра. Врач впустил их в палату, только предупредил, чтобы ненадолго.

Павел лежал бледный, неподвижный. Только глаза смотрели грустно. И нежно, с тихим сожалением — на дочку.

— Выйди на минутку, дочка. Я что-то должен сказать маме.

Она притихла за дверью палаты. Едва слышно доносились слова.

— Лидуся — моя дочь, — говорил папа.

— И моя, наша. Разве я возражаю? — Это мама.

— Я не о том. Лида — моя родная дочь, Екатерина. Родная…

После этого дни были, как в тумане. Папины похороны, вся в черном мама. Впрочем, Екатерина изменилась. Больше не звала Лиду дочерью, будто и не замечала ее. А однажды не удержалась, толкнула девушку.

— Это из-за тебя, из-за тебя ушел мой Павел в могилу, — и плакала, и кричала на Лиду.

А потом хутором пронесся слух: Екатерина увезла дочь в интернат. Отказалась навсегда. Вырубила в саду все яблони и будто записалась в монахини ни к кому в гости не ходила, никого к себе не звала. Только где-то через год выбралась в город. Не обмолвилась даже с соседями: куда, к кому?

Эти поездки Екатерины стали обязательными перед Рождеством, Пасхой. И так каждый год, пока не заболела, НЕ слегла. Вот уже несколько лет не ходит она в город. Изредка заглянут к Екатерине соседи, придет сельская сестра милосердия. Принесет из магазина хлеба, соли, разожжет печку.

Лида появилась на хуторе как-то так, будто только вчера покинула его. Шла по улице, здоровалась приветливо со всеми, кто узнавал и не узнавал ее.

В тот вечер долго -долго светились окна Екатерины.

— Я должен все рассказать тебе, доченька…

— Не надо, мама…

Она, Лида, знала все давно. В частности, то, что Екатерина ежегодно бывала в интернате, передавала через воспитательницу ей различные подарки. Однажды она не удержалась, выбежала за ней вслед

— Мама! .

Но Катерина не оглянулась.

Знала, что Павел действительно был ее родным отцом. Что имел грех в соседнем селе, потому соблазнил молодую девушку. А родила ее, Лиду, и отреклась еще в роддоме. Поэтому и искал Павел среди малышей всегда ее, ласкал, приносил подарки. А потом вместе с Павлом приехала Екатерина и выбрала ее за дочь. И если бы не те яблоки, не те испуганные лошади. Если бы не отца признание в больнице.

Она давно кончила школу- интернат. Вышла замуж, имела уже сына. А до сих пор ждала гостинцев от Екатерины, которые передавала воспитательница.

Как-то гостинцев не стало. И вот она здесь, на хуторе. А завтра поедет в город, надо Екатерине купить лекарств. И привезет бабушки внука. Вот-вот зацветут вишни, весна же на улице. Такая, как много лет назад, когда папа вел ее к маме.

PS-Всем мамам советую почитать блог о детской одежде и моде и найти много новых и интересных советов. Сама читаю его и вам рекомендую.